Тут несколько комментаторов удивились — с чем же там можно не соглашаться в тексте, который я опубликовал на прошлой неделе.
1) «отстранение городской общественности и властей от влияния на выборы ректора
главного ВУЗа Петербурга, привело к восприятию СПбГУ как московского эксклава,
утратившего связи с городом и, соответственно, переставшего восприниматься как
главный учебно-научный центр города».
Формат какого-то участия «городской общественности» в опредении персоны ректора университета представляется мне весьма сомнительным. Кто эта «городская общественность»-то? О каких элитах речь? Губернаторы меняются, а их свита меняется ещё чаще. Если речь про какую-то другую, не властную элиту, то я не представляю себе, как её мнение может быть артикулировано и учтено. И кем. Да, общеизвестно, что у Матвиенко и её товарищей вряд ли были основания относиться к ректору Кропачеву с одобрением (конфликт вокруг решений Уставного суда). Но нельзя сказать, что приход Кропачева как-то ухудшил отношения с городской властью — «докропачевский» университет был куда более замкнутой структурой, живший своей внутренней жизнью, не пытающейся входить в широкие контакты с городскими и федеральными властями. Можно сказать, что внешняя ситуация воспринималась как некая данность, которую нельзя изменить. Нельзя сказать, что всё изменилось кардинально, но кое-какие подвижки произошли. Очевидно, что руководство университета активно взаимодействует с городскими и федеральными властями по вопросам университетских зданий и другим важным темам.
Особенно смешно в этом контексте то, что городская общественность отстранена и от влияния на выборы губернатора…
2) — СПбГУ – единственный ВУЗ РФ, в
котором фактически ликвидированы должности деканов и заведующих кафедрами. Произошла
закупорка карьерных лифтов для научно-педагогических работников (НПР) вне бюрократических
структур. В этом же ряду мер, по подчинению научно-педагогической карьеры
благосоизволению бюрократии, находятся и изобретение особых «ученых степеней
СПбГУ» (кстати, отмечу, что присуждение ученых степеней университетами, нанесет
сильнейший удар академическим структурам РАН), и реорганизация диссертационных
советов, и ужесточение процедур и требований конкурсного отбора, и введение
практики внеочередных аттестаций. В этом тренде и планы сокращения срока
избрания НПР до 1 года.
Тут сразу намешано всего и вся. Я, честно говоря, знаю очень немного вузов, где деканы обладают хотя бы той значимостью, которая есть сейчас в СПбГУ. Загляните, ну не знаю, в РГПУ им. Герцена. Про закупорку карьерных лифтов я вообще ничего не понял. Карьерные лифты возникают при реорганизациях (их достаточно), расширениях (с этим хуже) и при усилении ротации кадров. Попытки университетской администрации увеличить ротацию кадров (процедуры конкурсного отбора) я с некоторыми опасениями приветствую. Какое отношение к благоизволению бюрократии имеют новые степени — мне не особо понятно (хотя утверждение состава совета проректором представляется мне бессмысленным).
3)
Представляется свершившимся
фактом возникновение внутри университетской бюрократии двух кланов, равно
озабоченных сохранением себя и усилением своих позиций:
Вот то что там дальше идёт про кланы — это вообще бред какой-то. Если что-то этакое там и есть, то распределено всё совершенно иначе. Например, проректор Дементьев по не до конца ясной мне причине (большие деньги и административное влияние? форма бороды?) вызывает у заметной группы университетских сотрудников страх и отвращение, которой позавидовал бы сам Кропачев. За любыми плохими новостями видят они кровавые руки всемогущего начальника ректорского аппарата. Уволили хорошего человека, а назначили дурака какого-то — это всё он, проклятый.
Мне даже приснилось недавно, что я зачем-то пришёл к Дементьеву домой и спросил его: за что ж вас так не любят? А он смотрит на меня, говорит что-то о попытках вставлять палки в колёса прогрессу, инновациям и модернизациям, а у самого глаза такие добрые-добрые.