Законы Паркинсона на марше: сигналы из космоса

В «нулевые» годы стало модным выражение «слать сигналы». Это выражение означает, что некто, находящийся на вершине властной иерархии, вместо того, чтобы что-то делать, вносить изменения в те или иные законы, реформировать ту или иную службу, совершает вместо этого некие «символические жесты». Вот например, недавно наш твиттерянин на одном из совещаний сказал следующее: «Положение военных стало лучше, чем в тот период, когда этим вопросом занималась вице-премьер Валентина Матвиенко, которая в данный момент является губернатором Петербурга». Президент тем самым не сделал решительно ничего. Но он «послал сигнал». Расшифровка этих сигналов может быть весьма прибыльной деятельностью для так называемых «политических экспертов». Ля вибрасьён са моле гош этюн гранд синь и всё такое.

Чиновники к сигналам крайне чувствительны. Они живо пытаются понять, чего от них хотят и каким именно образом им надо бороться с коррупцией и внедрять нанотехнологии. Может, надо всем срочно изучать карту Пензы? Или учить астрологию?

Однако те же принципы начинают действовать и в любой другой иерархической системе, в которой существует большая неопределённость по поводу того, что ожидается от сотрудника. В такой ситуации начинают действовать самые разные мифы.

Итак, какие же сигналы вольно или невольно подал сотрудникам наш ректор (не будем обсуждать, насколько данные утверждения верны):

1) Непокорных деканов будут изгонять, заводить на них уголовные дела и всё такое. Генерализованная версия этой гипотезы выглядит так: «Ректор крайне мстителен, злопамятен и беспощаден в отношении всех, кто ему чем-то не понравился, особенно — выступил с критикой». Генерализованная версия касается не только деканов, но и всех сотрудников вообще.

2) «Нужен порядок!» — этот сигнал по ходу его путешествия транслируется в необходимость документировать каждый чих.

Вот о том, во что превращается реализация второго сигнала я и хотел сейчас поговорить. Как я уже неоднократно упоминал, рядовых преподавателей захлестнувшая СПбГУ волна нездоровой бюрократии касается крайне мало (и на том спасибо), в то время как аппарат действительно, похоже, скоро окончательно окуклится, замотанный в паутину из тысяч распоряжений «о внесении изменений в распоряжение об отмене пересмотра результатов рассмотрения комиссией…»

Поясню эту ситуацию на несложном примере. Итак, представим себе совершенно, казалось бы, нормальную и штатную ситуацию: подписано распоряжение о назначении комиссии по пересдаче экзамена. А преподаватель (один из трёх) — заболел. Посмотрим, как эта проблема решалась раньше и как она решается теперь:

Было

Стало

Преподаватель сообщает о своей болезни кому-либо из деканата. Кто-либо из деканата в панике звонит Коллеге (тоже члену комиссии). Коллега сообщает, что нашёл Замену. Кто-либо из деканата готовит бумагу, в которой написано простым русским языком — в связи с болезнью Преподавателя ввести в состав Замену. Бумагу подписывает декан.

Преподаватель сообщает о своей болезни кому-либо из деканата. Кто-либо из деканата в ответ впадает в панику и сообщает, что распоряжение-то о комиссии уже подписано. И дальше порядок такой. Преподаватель звонит Коллеге, Коллега звонит Заведующему кафедрой (который является его непосредственным начальником). Заведующий кафедрой пишет бумагу с просьбой внести Замену в состав комиссии в связи с болезнью Преподавателя. Дальше кто-то (Коллега, Заведующий кафедрой, Кто-либо из деканата, Кто-то попавшийся под руку) должен получить на эту бумагу визу Декана (хотя, может и не надо — зачем?), с которой отправиться к Зампроректора. После получения визы Зампроректора надо подготовить текст распоряжения Проректора по направлению о внесении изменений. Этот текст подписывает Проректор. Но на этом история не заканчивается, ибо он должен пройти ещё какие-то Управления в ректорате, где его должны зарегистрировать и как-то ещё оформить.

Тут надо отметить интересный момент — чем более трудна официальная процедура, тем выше будет желание эту официальную процедуру как-то обойти. Подделать подпись третьего преподавателя, например. Студент же не читает распоряжение о назначении комиссии и не подозревает, что там какой-то другой преподаватель должен быть. А кому охота всей вышеописанной тягомотиной заниматься? Куда же ж проще… Ни для кого, в общем-то не секрет, что подделывание подписей (без какого-либо злого умысла, при полном согласии автора подписи) — дело распространённое запредельно. Так, например, найти настоящую подпись нашего бывшего декана А.А. Крылова — задача не из лёгких.

А теперь представим, что о том, что преподаватель заболел, становится известно не за три дня, а вечером накануне.

Меня, как обычно, интересует вопрос о том, какого рода бюрократические коллизии могут появляться. Вот например, эта самая комиссия по пересдаче должна пройти в какие-то установленные сроки? Или может оттягиваться до бесконечности? Вот допустим, в день сдачи №1 один из преподавателей заболел и комиссия не состоялась. Распоряжение о назначении новой комиссии, кажется, должно за 10 дней до неё выпускаться? Или нет? На второе заседание комиссии, допустим, по ошибке выделили не ту аудиторию (например, отправили на кафедру, где присутствует секретарь кафедры, а в помещении кроме членов комиссии никого не должно быть).

Что лучше — нарушить правила проведения экзаменов тем, что их принимает кто-то другой или же нарушить их тем, что их вообще никто не принимает и они не укладываются в сессию? В общем, эпоха Н.М. Кропачева во главе университета принесёт нам ещё немало дивных открытий в сфере правил бюрократического обмена.

По-моему, уничтожить эту однажды расплодившуюся бюрократию будет невозможно. Хотя можно попробовать перевести часть коммуникации в электронный формат. Ведь проблема-то не в том, что у нас вводятся какие-то принципиально новые правила, а в том, что у нас устные заявления и устные распоряжения повсеместно вытесняются письменными.

Хотя компьютеризация процесса на данном этапе неизбежно приведёт к ещё большему увеличению кокона избыточных взаимодействий. Мы обречены?